Человек, как завещали классики, это кентавр: существо наполовину естественное, наполовину искусственное. Потому и практически все социальности – человеко-машинные: применяющие искусственное для склейки и дополнения естественного между людьми. Человек и флейта из берцовой кости – уже смешанная система, порождающая ритуалы-Ли, невозможные без неё.
И так система развивается – к арфе, роялю, граммофону, филармонии и MTV.
Однако участие индивидуализированного, но полностью внешнего по отношению к сознанию рекомендательного алгоритма — это новое относительно граммофона, радио и телевизора. Сама структура песни, музыки и соотнесённости с ней индивидуального сознания изменяется.
Музыка, поставляемая рекомендательными системами (которые таким образом и формируют на неё спрос), зачастую не является музыкой в привычном смысле слова. Нет мелодии, нечего петь. Это тональное отражение настроения, состояния души, ума, психики, тела.
Трэки не запоминаются, не напеваются, с трудом отличимы друг от друга, но соответствуют состоянию и потому впускаются, внедряются во внимание и под внимание. Появляются плейлисты, после – потоки, а затем и генерация музыки под состояния: тягучие мягкие гудящие ритмы задумчивости, бодрый бит активного сосредоточения, повторяющиеся переливы меланхолии.
В этом нет ничего дурного, деградации музыки и пр. Недоступный ранее иначе как в очень специальной экспериментальной среде психоакустический опыт стал открыт всем желающим за небольшую подписку. Прежде психоделическая музыка была связана с коллективным действием исполнения, с подготовленной, организованной, дорогой мистерией. Теперь это личное снятие акустических границ психики, включение в неё – через резонанс – специально изготовленных и сгенерированных одноразовых трэков.
Старая же музыка, вокализированные песни, выразительные мелодии, талантливые оркестровки – уже написаны и записаны во множестве. За мелодией и пением – туда.
Неслучайно рок-мелодии порой играют и поют с оркестром, в филармонии. Весь этот режим музицирования уже стал культурным багажом, для которого выгораживается и защищается пространство, как для следов более ранних эпох – таких как опера и балет. Это никуда не денется.
В результате музыка из события превратилась в среду. Потребовались такие шаги:
- Достижение избытка первичного материала (библиотек музыки) и простое пополнение этой библиотеки современными творцами.
- Создание и обучение индивидуальных рекомендательных систем, опирающихся как на детали структуры музыки (много признаков-“фич”, важных слушателям), так и на состояние и настроение слушателя (в разные моменты – разный вес у разных фич).
- Мгновенное – на лету – создание треков, обладающих нужными фичами, под состояние слушателя; идеальное соответствие.
Разумеется, с книгами и газетами произошло то же самое.
А также с кино, готовым платьем, мебелью и интерьером (в странах Икеи), образовательными курсами. В крупных городах – с “событиями”, мероприятиями, играми, концертами, едой.
Мы оказались в настолько плотной машинокультурной среде, что, как рыбы, уже едва можем её различить и увидеть. Чем плотнее город, тем сильнее право на одиночество – и тем более сняты границы отдельной психики в пользу средовых свойств.