Адаптация перевода в российской культуре играет особую роль. Занятый то страдой, то животом народ век за веком выделяет часть ресурсов на особых людей, онтологических толмачей.
Чтобы толмачи не иссякали, они у русских вызывают восторг. Хотя роль их ограниченна: ввести в тело народа то инородное, что стоит перевода, и дать времени лет двадцать, чтобы земля наша что-то приняла.
Афанасий Никитин, Александр Пушкин, Борис Гребенщиков – знаменитые толмачи. Но сейчас это весь медиакласс, айтишники, стартаперы, Галицкий с парком и Дерипаска с “Челси”. Толмачёвские переулки и немецкие слободы со Сколково и болонским процессом.
Что за судьба будет, если здесь действовать по-ихнему? А там – по-нашему? Добро аль худо? Вы покажите нам, говорит народ, растолкуйте. А мы всё оплатим и потом выберем. Примем решения.
Иногда толмачи забывают, кто здесь кто, и принимают сами себя за подлинники. Это редко хорошо кончается: народ их списывает в брак. Больше никакого восторга, только индивидуальная судьба. А она может быть разная.
Впрочем, как и всегда.