В последние десятилетия мы привыкли к тому, что нас побуждают что-то хотеть и делать, обещая хорошее или по крайней мере дополнительное. Вырос маркетинг, манипулирующий через формирование при-страстий. Он говорит: лучше! больше! приятнее! или даже: вы жили как жили, но с этой новой потребностью и её реализацией вы станете жить лучше!
И мы сопротивляемся лишним желаниям, или поддаёмся им, или расслабляемся в ожидании, что будет новый пряник, новая морковка впереди.
Всё больше власть над [нашим] поведением переходила к тем, кто забирает (время, деньги), когда даёт (товары, дофамин). Казалось, государства скоро отомрут, ведь капитализация Apple больше, чем ВВП многих стран, и каждое утро мы тянемся к условному айфону, а не поём гимн.
Ограничения (режим повышенной готовности! – косноязычие) вернули государству вкус к насилию.
Оказалось, что стадо, уже сформированное маркетингом, не имеет защитных реакций к насилию и ограничению, к директивному управлению поведением. Можно запретить покидать дома, можно заставить принимать какие-то препараты, можно пресечь привычный образ жизни, и подсадить на дофаминовую иглу уже не через ожидание лайков в соцсети, а через запрет на перелёты или посещение кофеен и парков.
Сделай (что-то, что ты не хочешь и тебе не нужно), и мы перестанем запрещать, может быть. Мощный крючок.
Это вопрос не только власти и насилия, но и отличных прибылей в олигархической смычке. А как называется сращивание частного капитала и власти без учёта воления масс?
Феодализм?
Фашизм?
Кажется, если раньше стадо вели к зелёным лугам, то теперь готовят к бойне.